Вопрос: В школе, еще в советские времена, нам говорили о Достоевском, как о реалисте, в творчестве которого содержалась критика современного ему общества царской России. А недавно я прочитал, что Достоевский был верующим человеком и писателем, все творчество которого было наполнено размышлениями о Боге. Действительно ли это так? Поясните, пожалуйста.
Это естественно, что в атеистическом обществе от нас скрывали главное о Достоевском, без чего просто невозможно до конца понимать его произведения. А главное в том, что все творчество этого писателя, как справедливо сказано исследователем русской классической литературы Бердяевым, является грандиозным “Опытом о человеке” - художественным и философским исследованием человека, его идеальной сути, его связи “с судьбой мира и с судьбой Бога”. Верным ориентиром на этом пути духовных поисков была для Достоевского Библия: “Что за книга это Священное Писание, какое чудо и какая сила, данные с нею человеку! Точное изваяние мира и человека, и характеров человеческих, и названо все, и указано на веки веков. И сколько тайн разрешенных и откровенных... Эта книга непобедима... Это книга человечества”. Для художника мир Библии - отнюдь не мир какой-либо древней мифологии, но мир вполне реальный, являющийся ощутимой частью собственной жизни.
Библия - “алфавит духовный”, без знания которого, по Достоевскому, невозможно творчество художника. В “общении” с ней Достоевский открывает высшие истины, художественно запечатленные в его произведениях. Библия, по существу, в последние годы становится для писателя одним из главных источников идей, создающих философско-религиозный подтекст романов.
Как для всякого верующего человека, в центре всего миропонимания Достоевского стоит Бог - “важнейший мировой вопрос”. В Библии - основании христианской веры - Бог открывается человеку как Существо столь совершенное и прекрасное, что душа человеческая наполняется чувством безмерной “радости о Господе”. Все бедствия людской жизни, все жалкие нужды ее бледнеют и отступают перед этой радостью. Живое сознание того, что Бог существует, дает человеку величайшее удовлетворение, и из сердца его вырывается восторженная хвала Господу. Дмитрий Карамазов, сидя в остроге и предвидя работу на рудниках в каторге, восклицает в беседе с Алешей: “О да, мы будем в цепях, и не будет воли, но тогда, в великом горе нашем, мы вновь воскреснем в радость, без которой человеку жить невозможно, а Богу быть, ибо Бог дает радость, это его привилегия великая... Да здравствует Бог и Его радость! Люблю Его!”.
Глубокая вера в Бога, по Достоевскому, дает твердую опору во всех превратностях судьбы. Отсюда в душе человека возникает спокойствие за судьбу мира и свою личную жизнь. Кто отрицает существование Бога, тот самым этим отрицанием вносит в свое миропонимание невосполнимую потерю. Бог - первичная, абсолютная и всеобъемлющая ценность. Если же отрицается Бог, то выходит, что внутри мира нет абсолютных ценностей: абсолютной красоты, совершенного нравственного добра, совершенной полноты жизни. Если Бога нет, то “все позволено”. Каждый человек и любой творимый им поступок в мире без Бога - относительны. Дмитрий Карамазов, встревоженный беседами с Ракитиным, отрицавшим Бога, говорит Алеше: “Меня Бог мучит. Одно только это и мучит. А что как Его нет? Что если прав Ракитин, что это идея искусственная в человечестве? Тогда если Его нет, то человек шеф земли, мироздания. Великолепно! Только как он будет добродетелен без Бога-то? Я все про это. Ибо кого же он будет тогда любить, человек-то? Кому благодарен-то будет, кому гимн воспоет? ... У меня одна добродетель, а у китайца другая - вещь, значит, относительная. Или нет? Или не относительная?” Апостол Павел говорил: ”По рассуждению человеческому, когда я боролся со зверями в Ефесе, какая мне польза, если мертвые не воскресают? Станем есть и пить, ибо завтра умрем!”(1Кор. 15:32). “Кто знает жизнь Апостола Павла и содержание его посланий, - отмечает Н. Лосский, - тот понимает, что он имел в виду такое же положение, как и Достоевский в своем последнем романе: если нет Бога, нет и бессмертия души человеческой, а, значит, в мире нет подлинного добра и нравственное поведение, которое было бы абсолютной ценностью, неосуществимо”.
По выходе с каторги Достоевский рассказывает о своих раздумьях одной из “декабристок” - Н. Фонвизиной - следующее: “Я скажу Вам про себя, что я - дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до конца дней моих. Каких страшных мучений стоило и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных. И, однако же, Бог посылает мне иногда минуты, в которые я совершенно спокоен; в эти минуты я сложил себе символ веры, в котором все для меня ясно и свято. Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже и симметричнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть”.
Таким образом, хотя Ф. М. Достоевский прошел долгий, сложный и мучительный путь духовных поисков ответов на мировые вопросы о месте человека в мироздании и смысле человеческого бытия, однако Библия и личность Христа всегда выступали для него важнейшими из главных духовных ориентиров, определявших нравственные, религиозные и художественные принципы писателя.
Предлагаем вниманию наших читателей один из наиболее ярких фрагментов творчества писателя, где очевидна попытка осмысления судеб мира и церкви в ожидании грядущего Христа.
http://www.peacemessengers.info/forum/index.php?topic=91.0
Гость