Посланники мира

"Мы-то все знаем, что это пророчество о Мессии, Божьем Помазаннике», - не переставали звучать в памяти Иаира слова Алона. "Да, но что мы знаем о Мессии. Как мы понимаем пророчество о Нем. Вот там говорится: «проповедывать пленным освобождение» и «отпустить измученных на свободу». Я всегда был уверен, что здесь речь идет о свободе от ига язычников, и всегда сам учил об этом. Да, я еще ни разу не слышал, чтобы Иешуа говорил что-то об освобождении от римлян, но зато, есть столько свидетельств об исцелении настоящих слепцов, у которых иначе не было бы никакой возможности увидеть свет своими глазами. А скольких людей Он исцелил! Причем Он сделал это не в переносном смысле, а буквально. Они были освобождены от рабства болезни, к ним вернулась полнота жизни. Разве это не радостная весть? Они были сокрушены сердцем, придя к Нему в последней надежде, и обрели свое освобождение".

"Сокрушенных сердцем! Сердце Билхи было сокрушено. Все в округе знали, как она страдала. И вот, она исцелена. А разве мое сердце не сокрушено? Если Иешуа исцеляет сокрушенных сердцем, Он исцелит и меня. Это радостная весть!". От этих мыслей  в сердце Иаира пришла легкость. Даже предстоящая ночь уже не казалась такой пугающей. "Мессия – Помазанник, так в чем Его Помазание? Возможно ли, что оно в том, чтобы принести людям исцеление, спасение и освобождение?" - думал Иаир, закрыв глаза и уже понимая, что засыпает. Сон охватил Иаира так непреодолимо, он был уже не в силах и даже не пытался сопротивляться ему. Душе и телу был необходим отдых, и они отказались далее работать, даже не спрашивая воли Иаира.

Он проспал всю ночь, ощущая в духе то радостное чувство, с которым засыпал. И только под утро Иаир увидел сон. Там было мглистое, влажное утро. На краю большого, покрытого высокой травой поля, стояло множество людей. Они сами были словно покрыты мглой: лица их серые, одежды бесцветные. Ветер дул, гоня влагу по полю, и от него на траве бежали глубокие тяжелые волны. А мимо людей по краю поля шел Иешуа, Он не входил в толпу, а шел вдоль нее. В противоположность всем тем людям, Его фигура была покрыта светом. Свет этот лучом изливался на голову Иешуа с высоты,  через просвет между тучами. Но это был не обычный солнечный свет. Этот был похож на ярко светящуюся густую жидкость, которая с головы Иешуа стекала по Его плечам, достигая краев одежды и пальцев рук, откуда она срывалась большими каплями, образуя светящийся, медленно угасающий след на земле. Большинство "мглистых" людей вели себя так, как будто они совсем не замечают Иешуа. Среди них не было ни одного здорового человека. И одни жаловались друг другу, показывая свои безобразные язвы, в то время как другие просто стояли с выражением безнадежности на лице. Но в толпе были также и такие люди, которые вели себя агрессивно по отношению к Иешуа. Они гневно кричали, указывая на Него, а некоторые даже пытались бросить в него комок грязи или камень. Но, благодаря свету, окружавшему Иешуа, они не могли причинить Ему никакого вреда. И, наконец, были те, кто, отделяясь от толпы, приближались к Иешуа. Некоторые из них становились перед Ним на колени. Другие, подбегая, просто падали ниц. Иешуа поднимал их на ноги, на некоторых из них Он возлагал руки, и с каждым прикосновением человек получал частичку света, стекавшего с Его рук. От этого люди становились здоровыми, мгла и серость спадала, и лица их начинали сиять. Но вот Иаир увидел женщину, похожую на Билху. Она вышла из толпы, когда Иешуа уже прошел мимо, подошла сзади и прикоснулась к краю Его одежды. В этот самый миг, свет побежал по её руке и разлился по всему телу. Женщина вздрогнула и стала выпрямляться, держа вторую руку на пояснице, вся сияя от света.

«Так вот значит, как это все происходит. Так вот какой он, этот елей Его Помазания». Это была последняя мысль, которая пришла Иаиру во сне.

Алон был человеком преклонного возраста, уже за семьдесят. Он много лет служил габаем - руководителем общины Назарета, заслужив глубокое почтение жителей города. Иаир был намного моложе Алона, и только сравнительно недавно его избрали на почетную должность старшего габая в его городке. Тем не менее, Алон относился к Иаиру, как к равному, несмотря на разницу в возрасте и опыте. Назаретская синагога располагалась на самом высоком месте города у крутого скального обрыва. Дорожка, ведущая в синагогу, проходила прямо по краю. "Отсюда они хотели сбросить Иешуа", - подумал Иаир, проходя с Алоном мимо. "Жестоко, неоправданно жестоко, неужели Алон поддерживал это? Не верится, на вид такой почтенный и уравновешенный человек". "Алон, можно задать вопрос?" - "Спрашивай" - "А что будет, если Иешуа придет сегодня?" - "Не знаю, я сам все время думаю об этом" - "У меня есть просьба, если Он придет и захочет говорить, не противься, я хочу послушать Его" - "А что будет, если народ опять возмутится, ты думал, чем это может закончиться?" Иаир не ответил, и Алон тоже, вздохнув, больше не сказал ни слова. Подойдя к синагоге, они омыли руки, и тогда Алон продолжил: "Брат мой, мы входим в Дом Собрания, оставим всякий страх и суету и доверимся Всевышнему". В прихожей они остановились на некоторое время, чтобы отрешиться от мирских забот и настроиться на молитву. Затем оба прошли в зал.  Алон сел на свое место рядом с Арон акодеш – нишей в стене, где хранятся свитки Священного Писания и указал Иаиру на место для шлиах цибура - приглашенного проповедника, по другую сторону стеллажа. Иаир отрицательно покачал головой и сел на свободное место в ряду справа от алмемара - возвышения, с которого читается Писание. Алон вздохнул и пожал плечами.

Собрание началось. Алон провозгласил: "Сказано в Торе: знай, перед Кем стоишь. А потому, вознося свои молитвы, сосредоточьтесь на общении с Всевышним". Иаир не сводил глаз с лица Алона. Он очень серьезно относился ко всему, что происходит в синагоге во время собрания, и потому не мог себе позволить вертеть головой. Алон страдал от нервного тика, который периодически заставлял его быстро моргать обоими глазами, и подергивать подбородком влево. Сейчас тик практически ни на минуту не оставлял Алона, что выдавало в нем высокую степень нервного напряжения.

Пришло время чтения Закона. «Место посланника общины свободно», - объявил Алон. «Кто прочтет нам Слово из Закона и пророков сегодня?». Иаир замер в ожидании и через несколько секунд увидел Иешуа, идущего к Арон акодеш. Иаир не заметил, когда Иешуа вошел. Теперь стало понятно, отчего так сильно нервничал Алон: очевидно, он увидел со своего места входящего Иешуа, и ожидание тяжело давалось ему. «Я был уверен, что Он придет и не просто придет, а будет проповедовать сегодня. Какой Он мужественный человек! Его не пугают обрывы и разгневанные люди с камнями в руках!» Думая так, Иаир смотрел, как Иешуа подошел к нише со свитками, отодвинул занавес (парохет) и, взяв свиток, поцеловал его и взошел с ним на алмемар. Он положил свиток на стол, и, найдя в нем нужное место, начал читать: «Кто поверил слышанному от нас, и кому открылась мышца Господня? Ибо Он взошел пред Ним, как отпрыск и как росток из сухой земли; нет в Нем ни вида, ни величия; и мы видели Его, и не было в Нем вида, который привлекал бы нас к Нему. Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на себя наши болезни и унес наши недуги; а мы думали, Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши, и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих». «Так сказано Господом через пророка Йешаяу», - добавил Иешуа, закончив чтение. Затем Он свернул свиток, еще раз поцеловал его перед тем, как поставить на место в Арон акодеш, и, сделав это, сел на место шлиах цибура, чтобы проповедовать. Иаир замер в ожидании. «Нет правды в путях человеческих, все совратились, каждый на свою дорогу», - начал проповедь Иешуа. «Нет правды в том, кто говорит, что Он праведен пред Господом. Как сказано: «Краснейте и стыдитесь путей ваших, дом Израилев». Каждый человек нуждается  в прощении Господнем, однако, как все вы знаете, по Закону, без пролития крови не бывает прощения. Поэтому Господь, Бог человеколюбивый и милосердный, возлагает вину всего народа на Своего Помазанника. Он берет на Себя грех ваш, и Его кровь прольется за беззакония ваши. В Нем исцеление ваше от болезней и недугов ваших. И ныне сбывается уже это Писание, на глазах ваших». «Он опять взялся за свое», - хриплым шепотом произнес сосед Иаира справа. «Да кто Он такой, чтобы обличать весь народ во грехах? Вон за стеной сидят Его сестры, мы все прекрасно знаем всю Его семью, они обычные люди». Другим, похоже, слова Иисуса нравились, и они в изумлении спрашивали: «Откуда у Него это? Откуда эта мудрость! Неоспоримо, Он творит чудеса, есть множество свидетелей этого». После проповеди должна была последовать молитва, но голоса недовольных звучали все громче и отчетливее: «Уходи отсюда, оставь нас». «Тогда Иисус поднял руку, и стал говорить: «Хорошо сказал о вас Йешаяу: «Ибо огрубело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат, и очи свои сомкнули, да не узрят очами, и не услышат ушами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их». Всюду пророк в почете, только не у себя на родине, не у родных и не в семье». Сказав это, Иисус пошел к выходу.

Иаир со своего места провожал Иешуа глазами, и ему казалось, что происходит, что-то нереальное. Ведь у каждого из этих людей наверняка была какая-то неразрешенная, болезненная проблема в жизни. Наверняка, у каждого в семье были больные, и уж конечно каждый испытывал боль от чего бы то ни было. Разве боль не сопровождает каждого человека по жизни? Мгновенно пронеслись в сознании воспоминания о боли, которая часто пронизывала сердце Иаира. Вот Ципора, еще совсем маленькая, играя, кружится и звонко смеется. Она здорова и радостна, а в сердце Иаира боль, тоска и тревога. «А что если я заболею и умру?», - приходит страшная мысль, - «кто будет заботиться о моей птичке? Счастье так хрупко в этом мире!» Возможно, кому-то из читателей мысли Иаира покажутся странными, болезненными. Но мы и говорим здесь о болезнях. Да, мысли Иаира были именно болезненными!  Тревога это болезнь. И он хотел исцеления. А те, кто были возмущены против Иешуа, отворачивали от Него свои лица, презирали и ни во что ставили Его, - разве им была не знакома боль?! Разве они не хотели исцеления от нее? Именно это и казалось странным Иаиру; странным и неестественным. Ведь это так естественно, что любое живое существо стремится избавиться от боли любой ценой. Кто же приучил людей смиряться со своей болью? Да, приходится смиряться, когда у тебя нет выбора, но когда источник исцеления находится от тебя на расстоянии протянутой руки, что заставляет людей отдернуть руку и отвернуться? «Это неверие!», - пронзила мысль. «Эти люди не верят Иешуа. А без веры они ничего не могут получить. Вот в чем помеха. Это отсутствие веры у людей».  Иаир вспомнил как во сне Помазание Иешуа ярко светящейся густой жидкостью, стекало по Его плечам, достигая краев одежды и пальцев рук. В то время как люди вели себя так, как будто они совсем не замечают Иешуа, продолжая жаловаться друг другу и показывать свои безобразные язвы. «Нет, я не такой, как они, я буду рядом с Иешуа, пока не получу свое исцеление». Иаир глянул на Алона. Тот словно ждал его взгляда, но только пожал плечами, разводя руки. Иаир отвернулся, соскочил со своего места и стремительно побежал в след Иешуа. Последовав его примеру, еще с десяток человек вышло из Синагоги на улицу, где Иешуа уже стоял в окружении учеников.

Выйдя на улицу, Иаир не решился сразу подойти к Иешуа. Он подумал: «А что если Он спросит меня, зачем я пришел, что я отвечу? Это ведь нельзя объяснить в двух словах! Когда Ципора умирала, я точно знал чего просить, а как объяснить мои переживания теперь? Мне нужно время, чтобы поговорить с Ним в спокойной обстановке, наедине. Но ведь Он же почти никогда не бывает один. Надо выждать время». Думая так, Иаир встал в стороне от входа в синагогу, пропуская тех, кто выходил за ним. Вокруг Иешуа собралась небольшая группа больных людей. Он подзывал их по одному, о чем-то говорил с каждым, потом возлагал на больного руки, и тот получал исцеление, каждый по-своему выражая радость и благодарность. Иаир обратил внимание на то, что ученики даже не пробуют как-то помочь Иешуа, а просто наблюдают за тем, что делает их Учитель. Они не отгоняют больных от Иешуа, не строят их в очередь, не беседуют с ними предварительно, чтобы определить, чья нужда важнее, и кому нужнее в данный момент получить помощь от их Учителя. В том, что делал Иешуа, был свой определенный порядок. «Хотя», - подумал Иаир, - «с точки зрения тех, кто остался в синагоге, все, что происходит сейчас на улице – это полное беззаконие. Ведь по закону в субботу исцелять нельзя! Однако, если Помазание Иешуа от Всевышнего, тогда здесь с Ним Сам Бог! Но есть ли сейчас Бог в синагоге, где остались те, кто отвергает Иешуа? Зачем тогда вообще собрались в синагоге все эти люди, зачем этот дом, если там нет Бога, в то время как Он в простоте исцеляет людей на улице?»

На мгновение глаза Иаира и Иешуа встретились, Иаир заметил, что Иешуа улыбнулся. Оставаться в стороне больше не было смысла, и он пошел к Иешуа, пробираясь между окружавшими Его людьми. Когда он подошел достаточно близко, чтобы быть услышанным, Иешуа опередил его: «Я все знаю, тебе надо побыть некоторое время с нами». Сказав это, Иешуа пошел по тропинке, ведущей от синагоги вниз. За Ним последовали ученики и некоторые из тех, кто только что получил исцеление. Поскольку Иаир оказался ближе всех к Иешуа, он был первым, кто пошел за Ним по узкой дорожке. «Иаир, что заставило тебя прийти ко Мне в тот день?» - спустя некоторое время спросил Иаира Иешуа. «Ты знаешь, Господи, моя дочь умирала! Я испытывал нестерпимую боль от этого и очень нуждался в помощи» - «Да, но знаешь ли ты, что в то же самое время в ближней округе умирало еще два человека, один из них был мальчик восьми лет - отрада отца. Как ты думаешь, почему его отец не пришел просить помощи у Меня?» Иаир подумал: «Откуда мне знать? Все люди чувствуют по-разному, я не могу говорить о других, мне бы с собой разобраться», - и сказал в ответ: «Не знаю» - «Предвзятость, в ней главная причина», - продолжил Иешуа. «Отец того мальчика не смог преодолеть предвзятость. Прямо сейчас в Назарете есть дети, которые тяжело больны, и им грозит смерть, но где их родители!? Один из них размахивает руками в синагоге, проклиная Меня. Он думает, что этим угождает Богу» - «Его ребенок умрет?» - «Да» - «Господи, ну почему Ты не пойдешь и не исцелишь его, ведь жалко ребенка?» - «Иаир, Меня не пустят даже на порог их дома, Я для них преступник и опасный еретик.  К тому же, жалость – это не то, чем движим Всевышний, исцеляющий людей» - «А чем же Он движим?» - «Верой», - ответил Иешуа. «Господи, но я совсем не думал о вере, когда бежал к Тебе в тот день. Мне просто было нестерпимо больно от того, что я теряю Ципору» - «Правильно, любовь и боль неразделимы в этом мире, а любовь не знает никаких границ, и именно она произвела в тебе веру, необходимую для того, чтобы Ципора вернулась к жизни». «Любовь не знает никаких границ», - повторил Иешуа. «И не терпит предвзятости. Ты же не боишься, что люди будут теперь думать о тебе, хотя твоей репутации в глазах большинства пришел конец. Но не в Моих глазах, Иаир, и не в глазах твоей жены, и не в глазах твоей любимой дочери. Вот цена веры, помни об этом».

«Боюсь ли я, что моей репутации пришел конец? Я не задумывался об этом. Он спрашивает или утверждает? Он знает, что я не боюсь, или хочет, чтобы я сам осознал это?» Да, в момент, когда Иаир упал к ногам  Иешуа, он совсем не думал о своем достоинстве. В толпе, которая собралась вокруг Иешуа в тот день, практически любой человек либо знал Иаира лично, либо знал, кем он является. Иаир был наделен определенной властью, которая требовала от него соответствующей формы поведения. Он был признан этими людьми достойным обладать властью, и этим определялась мера его достоинства в обществе. Когда же Иаир упал к ногам Иешуа, то он тем самым признал, что власть, дарованная ему, ничто, в сравнении с властью Иешуа. И, следовательно, его достоинство, репутация и мнение людей – тоже ничто. Боль была настолько сильной, что он хотел только избавления от нее, все остальное не имело никакого смысла в тот момент. «А сейчас? Веду ли я себя достойно в глазах людей, когда бегу за Иешуа, как маленький ребенок, стараясь расслышать оброненные Им на ходу слова? Где моя гордость? О, нет! Человек в таком положении, как я, не может позволить себе гордость. А в каком положении может? Когда у человека все хорошо, когда все здоровы, когда нет никакой нужды, - тогда мы роскошествуем в гордости. Это точно так, а гордость ненавистна Господу». Иаир хорошо знал Писание, и в его памяти всплывали знакомые слова: ««Вот шесть, что ненавидит Господь, что мерзость душе Его». И дальше сразу же: «Глаза гордые». «Перед падением возносится сердце человека». Значит, как только мы начинаем позволять себе гордость, надо ждать падения? А когда мы падаем, и наше сердце разбито, мы смиряемся, нам не до гордости! И именно в таком положении в нас пробуждается жажда Бога. «Я живу с сокрушенными и смиренными духом, чтобы оживлять дух смиренных и оживлять сердца сокрушенных», - так о Себе говорит Господь. Гордость - это же безумие! Выходит, что боль – это средство избавления от безумия!? В тот день чаша моего терпения переполнилась, и я подавил свое самолюбие, но ведь еще, скажем за неделю до этого, я не был готов пожертвовать своей репутацией ради здоровья Ципоры. И только, когда цена гордости возросла до размера жизни моей дочери, я прозрел. А что если бы я смирился раньше? Сколько бы страданий можно было бы избежать! Как часто люди упорствуют в своем самолюбии и, тем самым, губят себя и своих ближних!  В тот день я лишился гордости. Мне легко было принять, что придется унизиться в глазах всех людей, и я сделал это, чтобы попросить Иешуа о помощи».

«А ведь была же у меня мысль, отправить за Иешуа слугу, или кого-нибудь из родственников. Это было бы легко объяснить, мол, отец не может оставить умирающую дочь. Или хотя бы попросить кого-нибудь, чтобы он отозвал Иешуа в сторонку, и я мог поговорить с Ним наедине. Глупые мысли. Как Он сказал? «Любовь не знает никаких границ». И еще Он сказал, что любовь произвела во мне веру, как это верно. Страх говорил мне: «Сиди с ней рядом, ты не можешь оставить её в таком состоянии». А вера сказала: «Беги скорей, и доверься Тому, чья власть несравненно больше твоей». Предвзятость еще пыталась противоречить: «Кто это сказал, что у Него есть власть? Он всего лишь самозванец». Но любовь не стала слушать, она просто смела все опасения и «здравый» смысл и бросила меня к ногам Иешуа».

Иаир шел, не замечая дороги, охваченный воспоминаниями. В те минуты, когда он спешил к Иешуа, утешение приносила лишь одна мысль: «Он не откажет, Он не отвергнет меня, Он пойдет со мной, Он войдет к ней, Он возложит на нее руки, и она исцелится», - поэтому мольба о помощи вышла из уст Иаира без всяких усилий. Но вот, что важнее всего: Иешуа молча пошел с ним. Он принял план веры Иаира, не стал спорить с ним или уточнять подробности, Иешуа просто пошел с отцом, чтобы сделать для его дочери все так, как тот верил. Иаир запомнил глаза Иешуа. Он увидел их выражение, когда ему помогли подняться на ноги, и Иаир оказался лицом к лицу с Иешуа. В Его глазах была боль. Иаир точно помнил это!

Но настоящее испытание смирения Иаира началось после того, как Иешуа, почувствовав прикосновение Билхи, остановился. Вся внутренность Иаира протестовала против задержки, но он смирился и смог сдержать себя. «Смирение! Любой человек бы понял меня, если бы я поторопил Иешуа, или, по крайней мере, попросил бы Билху говорить покороче. Да, у меня было на это право, но в том, наверное, и есть суть смирения, что порой мы должны отказываться от своих естественных прав. И я был вознагражден за смирение, когда дослушав до конца свидетельство Билхи, узнал, что у нее тоже был свой собственный план спасения. Она действовала подобно мне и уже стояла здоровая. Значит, мой путь был правильным». Из-за особенности своей болезни Билха не могла подойти к Иешуа в толпе и публично изложить свою нужду. Поэтому в её сердце сложилось решение, что она просто прикоснется к Иешуа, причем прикоснется незаметно для Него. Но Иешуа не возмутился, и не сказал ей: «Что за наглость? Откуда ты вообще взяла, что Бог хочет исцелить тебя? А меня ты спросила, хочу ли Я, чтобы ты ко Мне прикасалась?» Нет, Иешуа не сказал этого, отчего вера Иаира окрепла.

Иаир вспомнил, как во сне Билха вышла из толпы, когда Иешуа уже прошел мимо, как она подошла сзади и прикоснулась к краю Его одежды, и как в этот самый миг, жидкий свет побежал по её руке и разлился по всему её телу. «Иешуа не знал, кто прикоснулся к Нему, я свидетель этого. Он, остановившись, искал глазами, кто это был. Иешуа сказал, что некто прикоснулся к Нему особым образом, так что сила вышла из Него. В чем же особенность прикосновения Билхи? Несомненно, эта особенность – её вера. Да, вера, потому что, как сказал Иешуа, Бог движим именно ею. Значит, вера является главным условием для того, чтобы Помазание Иешуа произвело необходимую работу исцеления. Если вера приводит в действие силу Помазания Иешуа, значит ли это, что исцеление доступно каждому, кто с верой приходит к Нему? И значит ли это, что получение зависит не от готовности дающего, то есть Помазанника, а от готовности принимающего от его веры. А как же воля Божия? Не выглядит ли это, как своеволие со стороны людей? Но что, если это и есть воля Божия, чтобы сила Помазания Иешуа была доступна каждому, кто верит? Разве не это я видел во сне?»

«Разве мог Иешуа избежать прикосновений в той толпе? Теперь понятно, простое прикосновение к Иешуа не приносит исцеления. Он искал в толпе того, кто прикоснулся к Нему с верой». Иаир представил, как по всей земле люди молятся Богу. Они как бы входят в соприкосновение с Ним в молитве. Но почему не все спасаются? «Сколько мы молились об исцелении Ципоры, но ей становилось день ото дня все хуже и хуже. Нас «утешали», говоря: «не отчаивайтесь, смиритесь, если Бог не исцеляет, значит, на то нет Его воли». Но что, если просто в наших молитвах не было веры? И какая вера могла прийти после подобных «утешений»? Мы молились, допуская сомнение и страх, которые убивали нашу веру. Пока, наконец, чаша моего терпения не переполнилась, и любовь не восстала, чтобы произвести во мне веру. Да, необходимо, чтобы человек молился с верой. Сколько было людей в той толпе, теснившей Иешуа? Сотни? Тысячи? Но только Билха и я получили то, за чем пришли, потому что мы были готовы получить. Бог всегда желает нашего спасения, нашего избавления, нашего исцеления. Но беда в том, что в людях нет веры». Перед внутренним взором Иаира вновь возникла сцена, которую он вспоминал уже столько раз: вот Иешуа, выслушав Билху, улыбается и говорит: «Тебя спасла твоя вера». Слова избавления, сказанные женщине, только укрепили в Иаире веру. Он подумал тогда и вновь повторил в сердце: «Моя дочь будет жить, ведь вера спасает!»

Дорога шла по холмам, то вверх, то вниз, петляя. Солнце поднялось близко к зениту. Было жарко. Иаир, поглощенный своими мыслями, все время сбивался с общего ритма движения группы. Он отставал, и поэтому большая часть дорожной пыли доставалась ему. Уже давно не было дождей, и дорога, разбитая в прах многочисленными ногами путников и скотом, словно мстила идущим по ней, наполняя их дыхание пахнущей навозом пылью. Бурые холмы были практически лишены растительности, и только изредка на пути встречались небольшие рощи, где можно было остановиться и немного передохнуть от духоты. «Сколько мы прошли? Наверняка уже больше пути разрешенного в субботу», - подумал Иаир. «Он снова нарушает постановления о субботе. Вернее, мы нарушаем», - двоились мысли Иаира. «Что я делаю? Это же тяжелейшее преступление! Одно дело слышать, что Иешуа переступает закон, другое дело самому совершать преступление. Неужели это я? Я, который всегда учил незыблемости законов о субботе?» Иаир вспомнил, как он впервые узнал, что Иешуа исцелил больного в Иерусалиме в субботу накануне Пасхи. Иаир не был свидетелем того, как этот больной нес свою постель, идя по улице из купальни, где он получил исцеление. Но об этом гудел весь город. То тут, то там раздавались возгласы: «Убить Его за то, что Он делает такие дела в субботу!» «Убить! А кто повинен смерти? Это каждый, кто нарушает постановления о субботе. Значит и я. Мы все преступники в этой толпе, возглавляемой зачинщиком – Иешуа. Все добропорядочные граждане Назарета и моего города, да что говорить, - всего Израиля, сейчас находится в покое, и только мы, эта маленькая горстка людей, бредем куда-то. И я среди них. Может это сон?» «Нет, это не сон, потому что если это сон, тогда с пробуждением я снова окажусь несчастным отцом умирающей дочери. А если даже это сон, я не хочу пробуждаться, потому что только здесь есть надежда. Пусть даже в этом сне мне грозит смерть, лучше смерть, чем возвращение к безысходности, через которую я прошел». «Я не хочу возвращаться, я пойду с этим человеком, или Богом, Кем бы Он ни был, до конца. Во сне и наяву!» - подумал Иаир, крепко сжав кулаки, сам удивляясь решительности этого жеста.

Тропа, наконец, закончив продолжительную петлю по слону холма, привела путников под сень высоких деревьев, где из-под земли пробивался источник чистой воды. Под деревьями рядом с родником уже расположилось несколько других групп путников. Одни просто отдыхали, другие готовились обедать, доставая пищу из своих корзин.

Желающие утолить жажду по очереди подходили к роднику, становились рядом с ним на колени и набирали воду осторожно, чтобы не замутить источник. Пришла очередь Иаира и в этот момент с другой стороны к роднику подошел Иешуа. Иаир сделал жест, показывающий, что он уступает Ему очередь, сказав: «Добрый Учитель, пей». «Почему ты назвал меня добрым? Один только Бог добр», - ответил Иешуа. В вопросе Иешуа не было и тени недовольства, не было и раздражения. Он спросил, улыбаясь. Но Его слова поразили Иаира. Иешуа не стал пить.

Он отошел от родника, сел на пенёк неподалеку и начал говорить настолько громко, чтобы Его могли слышать все, кто находится под тенью деревьев. «Вот родник, вода в нем чистая, и вы все пьете её без боязни отравиться и заболеть. Потому вы говорите, что источник добрый, а не худой. Каждый путник, идущий по этой дороге, знает, что здесь можно утолить жажду, потому что слава об этом источнике давно распространилась по всей округе. Добрая слава. Точно также есть добрая слава у добрых деревьев. Нет доброго дерева, которое приносило бы худой плод, и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый. Всякое дерево познается по плоду своему. Или признайте дерево хорошим и плод его хорошим, или признайте дерево худым и плод его худым. Вот, сколько людей получили исцеление и вернулись к полноценной жизни. Спросите у каждого из них, - они счастливы, и каждый скажет, что для них было сделано добро. Но почему же тогда о сделавшем добро распространяется дурная слава? Я только добрая вода из доброго источника. Если вы называете воду доброй, то добрым называете и источник, из которого вода течет. Если же о доброй воде вы говорите, что она худа, то хулите и сам добрый источник. Я послан Отцом Моим небесным, чтобы сделать добро для вас. Поэтому, если вы называете добром мое доброе, то тем прославляете Отца Моего и Бога вашего. Если же вы называете Мое доброе худым, тем самым вы бесславите Бога».

Люди слушали Иешуа внимательно, а один человек, по виду знатный фарисей, даже встал и, подойдя ближе к Нему, сказал в ответ: «Мы не говорим, что исцеление –  это не добро, но исцеляя в субботу, Ты нарушаешь Закон, а нарушение Закона - это зло!» - «Слова мои обличили тебя, поэтому ты подошел, змеиное отродье!», - голос Иешуа зазвучал резко. Он встал на ноги и продолжил: «Как вы можете говорить доброе, будучи злыми?! Ведь из уст человека исходит то, чем наполнено его сердце! Добрый человек выносит доброе из хранилища добра, а злой человек выносит злое из хранилища зла. Ты говоришь то, чем наполнено твое сердце. Но знай, за всякое праздное слово ответят люди в День Суда, и именно слова твои будут судить тебя».

"Слепые получают зрение, калеки ходят, прокаженные очищаются, глухие слышат, мертвые воскресают, а вы как были слепцами, так и остаетесь таковыми! Вы слепые вожди слепых, а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму. И, уверяю вас, всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится".

Лицемеры! Хорошо сказал о вас пророк Исайя: «Этот народ чтит Меня устами, но сердце его далеко от Меня. Тщетно их поклонение: они учат человеческим заповедям, как Моим». Поймите же, Бог дал человеку заповедь о субботе по Своему милосердию. О, если бы вы знали, что значат слова: «Милосердия хочу Я, а не жертвоприношений», вы бы не стали осуждать невиновных. Но в вас нет милосердия, и сердца ваши тверды как камень. Но, тем не менее, найдется ли среди вас человек, который, имея одну единственную овцу, не вытащит ее, если она в субботу упала в яму? Только вы станете спасать овцу по своей алчности, а не из милосердия. А человек для вас ничего не значит, поэтому вы не станете его спасать».

Фарисей стоял, потупив голову и не говоря больше ни слова, в то время как другие люди стали подходить к Иешуа и, окружая Его, постепенно оттеснили фарисея назад. Так же как утром, возле синагоги, люди начали наперебой просить Иешуа, каждый о своем. Но в этот раз Он не стал беседовать с ними по одному и не стал возлагать руки. Вместо этого Он продолжал проповедовать: «У каждого из вас есть своя боль, и каждый из вас нуждается в спасении. Кто от болезни, кто от нужды, кто от одиночества, кто от врага. И вы правильно сделали, что подошли, потому что Мне дана вся власть на небе и на земле. Верьте Мне и будете избавлены от всего, что гнетет вас. Кто был болен, сейчас исцеляется, кто был проклят, сейчас освобождается от проклятия, - вера ваша спасает вас». Иаир слушал, наблюдая за людьми, и видел как лица из озаряются радостью. Стоящий ближе всех к Иаиру крупный мужчина, вдруг со слезами на глазах закричал: «Боль прошла, боль прошла!». Иаир почувствовал прикосновение. Это сзади незаметно подошел Иоханан. Он тронул Иаира за руку, и наклонившись, чтобы Иаир мог расслышать сказал: «Он сейчас исцеляет словом. Если у тебя есть боль, ты можешь, веруя, спастись от нее вместе со всеми этими людьми».

"Есть ли у меня боль? Да, ведь это она пригнала меня сюда! Хочу ли я освобождения от нее? Но, ведь именно ради этого я и пришел! Однако я думал, что Ему нужно  поговорить со мной, чтобы исцелить. Как Он может исцелять тех, кого видит  впервые в жизни? Среди них, конечно, есть праведники, но наверняка, есть и такие, кто вообще не заслуживает никакого снисхождения". Так думал Иаир в то время, как Иешуа продолжал благовествовать: "Не здоровым нужен врач, а больным. Я пришел, чтобы призвать вернуться к Богу не праведников, а грешников", - и это было прямым ответом на последнюю мысль Иаира. "Он исцеляет грешников! Это незаслуженный людьми дар от Бога, чтобы мы могли оставить свой грешный путь и вернуться. К нему приходят огромные толпы людей, и Он исцеляет их всех, не потому что они все праведны! Это дар! Всевышний раздает подарки через Иешуа! О, это так просто! Может слишком просто, чтобы это могли понять такие люди, как этот фарисей, который источает ненависть, стоя поодаль, и думает лишь о том, что Иешуа не должен исцелять в субботу! А я? Я сам могу это понять и принять дар от Бога?", - думал Иаир. "Вера ваша словам Моим оправдывает вас, и Я говорю вам: "Прощаются вам грехи ваши". Только Дух дарует жизнь, человек тут бессилен. А в словах, которые Я говорю вам, - Дух жизни. Они несут исцеление и спасение. Но среди вас есть те, кто еще сомневается, кому трудно поверить. Поэтому Я говорю вам: Я ничего от себя самого не делаю: Я говорю только то, чему Меня научил Отец".

Последняя фраза Иешуа вдруг осветила все внутри Иаира. Если до этого, все, что он слышал, все аргументы и контраргументы роились в голове, то последняя фраза каким-то непонятным образом проникла в область грудной клетки. Сердце откликнулось на её присутствие. Грудь наполнилась теплом и радостью, которые с силой стали подниматься выше и выше к горлу. Иаир не понимал, что происходит, но не противился этому чувству. Наконец тепло проникло в гортань, охватило язык и с силой вытолкнуло из уст Иаира слова: "Господи! Верую! Верую, что Ципора здорова, верую, что мне больше не надо бояться, что я могу спать ночами. Что кончились мои страдания. Верую, что разрушены все проклятия, которые привели к болезни моей дочери, и, болезнь, ты больше не имеешь никакой власти в моем доме и в теле моей дочери. Бог даровал ей здоровье. Слава Богу и Помазаннику Его!" Иаир продолжал кричать слова веры. Казалось, этому потоку слов не будет конца. Прорвалась плотина боли и мучений. И от радости слезы текли по лицу Иаира! "Я приду домой и выброшу все эти лекарства. Я приду и буду праздновать с моей семьей исцеление Ципоры. Спасение пришло в мой дом. Слава Богу!"

То, что происходило там, у источника, конечно же, каждый из присутствующих воспринимал по-своему. Но получившие освобождение от бремени, наверняка запомнили навсегда каждую минуту. Для многих их планы смешались в тот день. К примеру, крупный мужчина, который был исцелен от боли в груди, подойдя к Иешуа сказал: «Учитель, я шел в Назарет к знахарю, говорят, что он умеет делать настойки из трав, которые снимают жгучую боль в груди. Мне было так тяжело идти, что суббота застигла меня здесь под деревом, а я прошел от дома совсем немного. Но сейчас боль прошла, и мне незачем идти в Назарет. Мой дом - в селении неподалеку, прошу Тебя, будь моим гостем». Иешуа посмотрел на него с улыбкой и ответил: «Открывая двери для Меня, ты открываешь вход в свой дом для многих людей, ты понимаешь это?» - «Да, да, конечно, места у меня много, хватит для всех Твоих друзей», - сказал мужчина. «Идемте, идемте, почтите мой дом, будьте моими гостями, я приглашаю сегодня всех, кто нуждается в ночлеге. Последний год не было ни одного часа, чтобы я не страдал от боли, а теперь она прошла. Я как будто заново родился. Такая легкость! Давайте отпразднуем сегодня мое исцеление».
  
К вечеру Иешуа со спутниками добрались до большого селения, где они расположились в доме исцеленного мужчины. Его тоже звали Иоханан. По дороге тезки: ученик Иешуа и этот человек рассуждали о значении имени, которое оба носили. "Бог сжалился надо мной, говорил Иоханан", - недаром так назвала меня мать.  Иаир вспомнил, что Иешуа  накануне говорил нечто противоположное. И решился вставить в разговор слово, так, чтобы Иешуа слышал: «Но Учитель говорил, что жалость это не то, чем движим Всевышний». Иоханан, услышав это, посмотрел на Иаира с выражением недоумения. Иешуа промолчал. «Может Он не услышал», - подумал Иаир, а ему так бы хотелось, чтобы Иешуа побольше рассказал об этом.

Придя в дом, все стали располагаться для ночного отдыха. Уже стемнело, и показались первые звезды. Пока готовили ужин на всех неожиданно прибывших, путники умылись после дороги, и, наконец, все собрались в главной комнате, ожидая. Было слышно, что домашние Иоханана, хлопоча над приготовлением пищи, не перестают выражать радость по поводу исцеления главы семейства. И тут Иешуа поднялся на ноги и пошел к дверям дома. Он открыл их и встал на пороге. «Иоханан!», - громко позвал Он. Через несколько мгновений Иоханан, спеша, появился в комнате: «Что, Учитель? Ты звал меня?» - «Да. Не говорил ли я тебе, что открывая двери для Меня, ты открываешь вход в свой дом для многих людей?» - «Да, я помню это, я рад гостям» - «Тогда посмотри туда», - Иешуа показал рукой в темноту за дверью. Иоханан подошел к двери поближе. Иаир и некоторые другие спутники Иешуа, которые были в комнате, тоже подошли к двери и увидели, что двор наполнен людьми, державшими в руках светильники, с которыми они добрались сюда в темноте. А по дороге, ведущей к дому, светилась, мерцая, вереница маленьких огней. Это были люди, которые еще шли к дому Иоханана. «Иоханан, твой дом слишком мал, чтобы вместить всех их», - сказал Иешуа и вышел за дверь. Один из стоявших там, стремительно сделал несколько шагов к Иешуа, и, склонившись перед Ним сказал: «Учитель, мы из Назарета, целый день мы ищем Тебя по всей округе. Мы привели с собой наших больных, чтобы Ты исцелил их». Другие люди, стоявшие вокруг, подхватили его слова и стали наперебой просить, каждый свое: «Мы из этого селения, мы узнали, что Ты исцелил Иоханана … Мы слышали, что ты помогаешь … Моя мать … У меня болеет … Господи … … …». Иоханан принес из дома большой светильник. Он стал рядом с Иешуа, так, чтобы Его было хорошо видно. «Благодарю тебя, сказал Иешуа, затем Он поднял руку и начал говорить: «Мир вам! Господь Бог ваш сжалился над вами, и потому Он послал Сына Человеческого, чтобы вы получили спасение через Него!» - «А кто Он – Сын Человеческий, где нам найти Его?», - прозвучал вопрос из толпы. «Это Я, который стою перед вами». Толпа восторженно загудела. Верьте Богу и Мне верьте и будете спасены от греха. Верите ли вы, что я могу сделать это?» - «Веруем, веруем!», - загудела толпа. «Пусть сбудется все, во что вы верите!», - заключил Иешуа и пошел к людям. В этот раз Он просто шел среди просителей, которые выражали восторг, плакали, падали перед Ним ниц, благодарили Его. А Он, останавливаясь ненадолго, то у одной группы, то у другой, а также рядом с отдельными людьми, повторял: «вера твоя спасла тебя», «верой ты исцелен», «вера принесла тебе спасение», «прощаются тебе грехи твои», «да будет тебе по желанию твоему».

Иаир с молчаливым восторгом наблюдал за всем этим, когда из недр его сердца вдруг громко прозвучали слова: «Ведь это же Мессия!». Эта мысль опять озарила сознание Иаира чудесным светом, как это было там, у источника. Такое случается, когда человек получает откровение. Да, именно откровение. «Откровение?», - подумал Иаир. «Но разве я не думал о том, что Иешуа - Мессия, Божий Помазанник, вчера и третьего дня. Разве я не думал об этом, когда бежал к Нему, чтобы позвать к постели Ципоры? Точно, я думал об этом. Но что-то было не так! Было все по-другому, не было этого света озарения, не было чувства откровения». Иаир вспомнил, как днем Иешуа спросил Его: «Почему ты назвал меня добрым? Один только Бог добр». «Да, да, Он олицетворение Бога, я вижу Бога, идущего по земле!» Эта мысль еще сильнее поразила Иаира. Как же мы можем называть Его учителем? Ведь между словом «учитель» и словом «Мессия» – целая пропасть. Именно пропасть - ад. Потому что, если мы надеемся на человека, то это ведет нас к проклятию, как написано у пророка: «проклят человек, который надеется на человека». Одно дело бежать за помощью, когда боль гонит тебя! Другое дело осознавать к кому ты бежишь! Кто-то, возможно, тебе и поможет, но что потом? Ведь именно этот вопрос заставил меня отправиться в дорогу. Что потом? Нет, не у всякого целителя мы должны просить исцеления!» Между тем, Иешуа, который дошел до конца череды пришедших, повернул к дому и направился прямо к Иаиру. Тот не выдержал напряжения момента и побежал к Нему навстречу. Иешуа распростер руки, чтобы обнять его. Оказавшись в объятиях Иешуа, Иаир заплакал. «Иаир, искренняя душа, веруешь ли ты в Меня?», - спросил Иешуа. «Верую, Господин» - «Знаю, что веришь. Ты получил дар веры свыше, потому что всем сердцем ищешь истину. Теперь с этой верой твоей ты можешь возвращаться домой. Иди к своим любимым, как только настанет утро, и расскажи им о своей вере. А сейчас пойдем в дом, нас ждет щедрый ужин».

 

Да, ужин был действительно щедрым. К спутникам Иешуа присоединились еще  с десяток человек из тех, кто в ночи не мог добраться до дома, и кому не нашлось места в других семьях селения. И, тем не менее, еды приготовили намного больше, чем это было необходимо для естественных потребностей всех присутствующих. «Да, щедрость - это дар», - пришла мысль Иаиру. «Ведь мог же этот человек просто поблагодарить Иешуа там, у источника, отправиться к себе домой и здесь порадоваться своему исцелению в кругу семьи? Нет, он устроил этот пир для стольких людей. Он вместе со своими домашними ухаживает за совершенно незнакомыми ему странниками, кормит и поит нас. Ради чего? Есть ли этому объяснение? У Иоханана благодарное сердце. Да, это точно так. Но сколько людей сегодня было исцелено? И только один Иоханан пригласил Иешуа в дом, чтобы разделить с ним трапезу. Что, остальные не благодарны? Разве другие не могли этого сделать? Разве я не мог попросить Его остаться в моем доме и закатить такой же пир, как Иоханан. Если говорить о количестве денег, то, наверное, мог бы. Но что же тогда меня остановило?» Иаир стал вспоминать, о чем он думал? «Да, у меня есть деньги, но в последнее время, я привык думать о себе, как о нуждающемся. Болезнь Ципоры отнимала много средств: врачи, лекарства, - я приготовился нести это бремя до самой могилы, и потому в разуме укоренилось это – «я нуждаюсь!» Получается, что хотя исцеление пришло, я не смог расстаться с болезнью, и это мешало мне быть щедрым!? Наверное – это одна из причин, не дающих мне видеть будущее моей дочки светлым и надежным». «О, я начинаю понимать, благодарность, щедрость – это смелость, мужество. Это вера, когда ты веришь, что не будешь нуждаться ни в каком благе, поэтому не боишься быть щедрым». Иаир обвел глазами тех, кто возлежал за столом. Среди них он заметил нескольких человек, которые выглядели бедными, но большинство из них были одеты в хорошие одежды. Не считая учеников, все остальные за столом – это те, кто был исцелен сегодня, либо родственники таковых, либо их друзья. Но никто из них не пригласил Иешуа к себе в дом, наоборот, они здесь насыщались, продолжая пользоваться Его влиянием. «Что, они беднее Иоханана?  Или просто не имеют дара щедрости? А не находится ли богатство в прямой зависимости от щедрости?»  «С другой стороны, если сопоставить то, что получил сегодня Иоханан, а с ним и вся его семья, с тем, что он отдает сегодня, то его щедрость уже не выглядит такой щедрой. Ведь здоровье бесценно! Поэтому щедрость - это просто справедливость». Мысли Иаира переполняли его, опережая одна другую. «Да, да именно справедливость, потому что тот, кто ценит полученный им дар, должен делиться с другими полученным. Но в какой пропорции? О! Да ведь она же давно установлена Самим Богом! Это десятая часть! «Принесите все десятины, чтобы в доме моем была пища», - кажется, так написано у пророка. Но для кого эта пища нужна в доме Божьем? Бог ведь не ест пищу? Для людей, для служителей; для сирот и вдов; для странников и пришельцев. Значит, когда мы делаем что-то для людей, мы делаем это для Бога?! И это справедливо. Во что же я оцениваю возвращение к жизни моей дочери? Какая же моя щедрость?» От этого вопроса жгло в груди. «Нет, я никогда не смогу отдать десятой части того, что получил в Ципоре, поэтому я просто по справедливости должен быть щедрым, быть щедрым, быть щедрым, и так до конца. Не достаточно одного ужина, смешно даже говорить об этом. Просто щедрость должна стать правилом жизни. Мне необходимо научиться давать. Давать свое и себя. Научиться делить с другими свой дом, свое время, и всю свою жизнь посвятить даянию. И я верю, что поступая так, я никогда не буду нуждаться!» «Да, я думал о себе, как о нуждающемся, и я остался в нужде даже тогда, когда Ципора вернулась к жизни. А Иоханан перестал думать о себе, как о должнике перед болезнью, и это принесло в его жизнь радость. Вот какой он радостный, ходит среди нас, потратив своё. Это проявление его веры». Сердце Иаира вдруг затрепетало: «Так вот почему Бог так строго говорит о десятине! Тот, кто считает себя нуждающимся, никогда не будет отдавать десятину; но истина в том, что доверяющий Богу, никогда не будет нуждаться. И потому наше даяние – это проявление веры, а жадность – это проявление неверия, неверности по отношению к Богу!»

 

Как трудно к этому было придти Иаиру! А нам? Мне? Слава Богу, я это поняла уже давно. И это истина: Человек, доверяющий Господу, никогда не будет нуждаться! А жадный, он всегда нищий!

Поглощенный своими мыслями, Иаир не замечал, как время несется вперед. Вот ужин закончился и все стали располагаться на ночлег.  Иаиру досталось место в небольшой горнице рядом с грузным мужчиной, который сразу же стал храпеть. О сне, казалось, не могло быть и речи. Иаир, поначалу просто лежал на спине, смотря  в темноту. Но потом незаметно для себя он уснул. Иаиру снилось широкое поле, сплошь заполненное людьми. От горизонта до горизонта, насколько видел глаз, они стояли, и каждый имел при себе нечто. То, что имели при себе все те люди, было какой-то тяжелой, едкой, густой, грязной, зловонной, липучей жижей. Настолько липучей, что люди не могли от нее никак отделаться, хотя по их лицам было видно, что эта жижа причиняет им страдания. Она разъедала, обезображивая из лица; проникала в грудь, мешая дышать. Кто то, не выдерживая веса этой тягучей массы, падал на землю и уже бился в конвульсиях. Другие бросались им на помощь, но тщетно, от слияния жижи одних с жижей других, её становилось все больше и больше. Люди, прилипали друг к другу, барахтались в зловонных клубках, и наконец, теряя силы переставали сопротивляться, оставаясь лежать, в то время как жижа разъедала их. Зрелище это было невыносимо жуткое. Иаиру было плохо, к тому же, когда он вдруг обратил внимание на себя, то увидел в своих собственных руках такую же жижу, как у всех остальных. Он стал, громко крича, в ужасе отдирать её от себя! «Эй, друг, ты чего кричишь? Проснись!», - вдруг услышал Иаир голос соседа по комнате. «Прости, прости», - проговорил Иаир, вернувшись к реальности. «Все это от обильного ужина перед сном», - невнятно пробурчал сосед, и, повернувшись на другой бок, опять захрапел. А Иаир лежал с открытыми глазами, пытаясь справиться с ощущением ужаса, которое никак не утихало в сердце. «Что это за жижа? О чем этот сон?» В комнате было жарко, назойливо звенел комар. Иаир повернулся набок, прижав левое ухо к тюфяку, на котором лежал, а предплечьем свободной руки, он прикрыл правое ухо. В такой неудобной позе он попытался опять заснуть. В том сне было жутко, но Иаиру очень хотелось узнать, что это за гадкая жижа, и что будет дальше с этими людьми. Однако сон так и не пришел. Иаир понял, что ему больше не удастся уснуть и встал с постели. Он потянулся, потер лицо двумя руками, поправил волосы, и, взяв свои вещи, спустился вниз, в комнату, где накануне состоялся пир по поводу исцеления хозяина дома. Горел светильник, позволявший увидеть спящих повсюду, где только можно было прилечь, людей. С кушетки подле светильника встал человек. «Это Иоханан», - узнал Иаир. «Что случилось?», - спросил шепотом Иоханан, - «Я слышал, кто-то кричал наверху» - «Это я во сне кричал. Душно, не спится. Скоро рассвет, пойду-ка я домой пораньше» - «Что ж, это твое дело, друг. Давай, я полью тебе воды, умойся». Иоханан исчез на несколько мгновений во мраке комнаты и вернулся, перепоясанный полотенцем, с кувшином в одной руке и с небольшой торбой в другой. «Выйдем», - сказал Иоханан. На улице было свежо. Слышно было голос ранней птицы, верой приветствующей еще невидимое солнце. Иаир с удовольствием вдохнул полной грудью бодрящий воздух. Иоханан помог Иаиру умыться, а затем протянул ему торбу, в которой была еда: «Возьми в дорогу. Ну, в добрый путь!» - «Благодарю тебя, Иоханан. Бог многому научил меня через тебя. Ты благословенный человек», - ответил Иаир. «А где Учитель?» - «Он не ночевал в доме, как только все улеглись, Он ушел, я не смог уговорить Его остаться». Они обнялись, и Иаир пошел в предрассветной мгле.

 

Тропа была мокрой, то ли от росы, то ли от прошедшего ночью дождя, и ноги чувствовали прикосновение влажной травы, быстро намокая. Не было видно никого вокруг, ни одного человека: «Слишком рано», - подумал Иаир. Солнечный свет еще явно не освещал небо на востоке, но он уже был растворен в воздухе, с каждой минутой делая мир вокруг светлее и светлее. «Тьма отступает перед светилом. Только на малое время она царствовала здесь, и жизнь замерла, уснула. Но совсем скоро все задвижется под живительными лучами, запоет, защебечет. Без солнца жизни нет. Во тьме мы продолжаем существовать, но живем мы только под его лучами».  «Всевышний - как солнце!» - неожиданно пришла мысль. «Без Него нет жизни! Без него есть только тьма и ужасы во тьме!». «Сырая серость. Удушающая серость. Скользкие скальные стены, равномерно, плавно связаны над головой в гигантский купол», - вдруг промелькнула в сознании жуткая картина. «Что это за видение?», - содрогнулся Иаир. То ли от того, что ноги промокли от росы, то ли от промелькнувшего в сознании видения, Иаир почувствовал холод в спине и болезненную ломоту в теле. «Э, мне болеть нельзя, впереди долгая дорога». «Нужно солнце! Скорее выходи, согрей меня». И тут Иаир неожиданно заметил перед собой человека, идущего навстречу. Еще через мгновение Иаир узнал Его, это был Иешуа. Сердце Иаира радостно забилось. Он не ожидал этой встречи, но обрадовался ей больше, чем солнечному теплу. Иаир сделал несколько стремительных шагов навстречу Иешуа. «Господин, где ты был? Я хотел попрощаться с тобой, но Ты ушел пока мы спали, я уже не надеялся увидеть Тебя сегодня!». «Ты замерз», - сказал Иешуа в ответ, взяв Иаира за руку. «Я видел страшный сон. Я хотел спросить тебя о нем. Что я видел? Там были люди, погибавшие в разъедающей их жиже.» - «Да, я знаю» - «Что с нами будет?» - «Я пришел, чтобы спасти вас. Я спасу вас!» - ответит Иешуа. Он просто сказал эти слова, но от них по телу Иаира побежало тепло. Это было так чудно и так уместно. Это было так живительно и обнадеживающе. Иаир стоял лицом на восток, а его рука все еще была в руке Иешуа, и в этот момент вышло солнце, засияв своими яркими ослепительными лучами. Иаир прищурил глаза. Казалось теперь, что свет исходит не от солнца, а от Иешуа. Иаир был потрясен всем этим и в благоговении опустился на колени. «Господин мой! В Тебе свет жизни!». Иешуа погладил его по голове: «Ты еще будешь видеть сны, не пугайся их, но бойся закваски, которую видел, она не во сне, она наяву повсюду среди людей» - «О чем ты, Господин?» - «Иди, Иаир, всему свое время», - сказал Иешуа, помогая Иаиру подняться на ноги. «Иди, иди». И Иаир пошел навстречу солнцу.